Об особенностях речевого акта извинения в китайской лингвокультуре

В статье обсуждаются вопросы влияния китайской традиционной культуры и социо- культурных отношений на ценностную систему речевого поведения современных китайцев в многочисленных ситуациях выражения извинения. Рассматриваются та- кие понятия, как китайский речевой этикет, принцип «сохранение лица» в речевом акте извинения, прототипические (или кооперативные) и непрототипические (кон- фликтные) ситуации. Ставится вопрос о необходимости системного изучения и опи- сания национальных актов коммуникации в рамках лингвокультурологии и лин- гвистики текста. В работе предпринимается попытка систематизировать и объяс- нить особенности функционирования форм извинения в речи современных китай- цев через тип культуры, социально-культурные отношения и категорию вежливо- сти, которые рассматриваются как важнейшие регуляторы коммуникативного поведения, предопределяющие китайский национальный стиль коммуникации.

Введение

Понятия этикета, такта, вежливости уже давно стали важными характери- стиками той или иной нации, того или иного проявления национальной культу- ры в языке. Так, во многих популярных языковедческих учебниках и серьезных научных изданиях в качестве характерной черты национального характера прак- тически всегда указывается отношение в обществе к отдельным проявлениям этикетного поведения.

Феномен извинения как исторически и социокультурный речевой акт в по- следнее десятилетие привлекает внимание лингвистов, философов, социологов, культурологов. Ученые стараются, во-первых, понять, какие лексико- семантические и синонимические средства выражения служат для обозначения многочисленных, повседневно встречающихся в жизни речевых актов, относи- мых к «извинению», во-вторых, как правильно их использовать, не оказав пси- хического и морального воздействия на собеседника в речевом акте. С точки зрения системного подхода единство лексико-семантических средств, обозна- чающих китайский концепт «извинение», и теории речевых актов извинения на материале китайского языка до сих пор проанализировано не было. Именно в этом заключается актуальность исследования, освещаемого в рамках данной статьи.

Методология

Статья посвящена изучению лексико-семантических и ситуативных спосо- бов актуализации речевого акта «извинение» в современном китайском языке. Целью работы являются изучение национально-культурных особенностей спо- собов выражения речевого этикета «извинение» в современном китайском языке и анализ существующих теорий речевого акта (РА). Интерес представляет также вопрос о типологическом сравнении способов выражения речевого этикетного акта «извинение» в современном русском и китайском языках. Материалом для данного исследования послужили лексико-семантические группы слов и рече- вые акты «извинение», выбранные методом сплошной выборки из толковых, переводных китайско-русских и русско-китайских словарей, а также художест- венных произведений современных молодых китайских авторов. Общее число страниц составило 560, количество отобранных и проанализированных приме- ров – 320 в китайском и 240 в русском языках. Анализ проводился с помощью дескриптивного и семантического методов.

Несомненно, будучи универсальным явлением, речевой акт «извинение» яв- ляется национально-типичным по своему наполнению, т.к. в нем находят отра- жение культурные ценности, нормы и традиции вежливости. Говорить о специ- фике русского извинения можно лишь на фоне сравнения с другой языковой культурой. В русском языковом сознании быть вежливым означает, прежде все- го, быть чутким, внимательным, помогать другим [4, с. 58]. Следовательно, веж- ливость в русском сознании ассоциируется в большей степени с активным, дей- ственным вниманием, у англичан – с демонстративным, этикетным вниманием [5]. В дополнение можно говорить об отсутствии у русских такой культурной ценности, как границы личного пространства, нарушение которых считается у англичан нарушением норм поведения. Подобную мысль высказывает Р. Рат- майр в известной книге «Прагматика извинения», где данную особенность язы- кового поведения русских объясняет следующим образом: «Внутренняя область своего включает не только собственную личность человека, но и более широкий круг людей, думающих и чувствующих так же, как и он. Внутри этого круга лю- дей извинения являются менее необходимыми, чем по отношению к чужим: Да что Вы так извиняетесь, свои же люди! Преобладающее стремление к общему единению и одобрению, так же как и расширение области близких и довери- тельных отношений, может быть одним из объяснений сравнительно низкой частоты извинений в русской культуре» [9, с. 213].

По имеющимся в научной литературе наблюдениям часто употребительное этикетное слово «sorry» практически всю жизнь сопровождает речевое взаимо- действие носителей английского языка. Его можно услышать повсюду: в обще- ственных местах, на улицах, на транспорте – везде, где возникает ситуация как реального, так воображаемого проявления неуважения из-за возникшей угрозы нарушения личного пространства [5, с. 84]. Развивая эту же идею на базе экспе- риментального материала и теоретических выкладок, Т.В. Ларина приходит к выводу, что у англичан обходительность, частое употребление слов «извините», «простите», «спасибо», «пожалуйста» и др., т.е. любая демонстрация уважения, направлена не на партнера диалога, а на объект разговора. В английской форму- ле «sorry» говорящий выражает свое сожаление по поводу происходящего (про- изошедшего), она не имеет направленности на адресата, не содержит никакого побуждения по отношению к нему. Адресат в ответ спешит заверить, что не произошло ничего, что может повредить гармонии отношений. Извинение как важная составляющая речевого взаимодействия партнеров по коммуникации играет важную роль в повседневном межличностном общении. Использование вербальных формул извинения является одним из способов сохранения гармоничных, бесконфликтных отношений между участниками ком- муникативного процесса и характерно для всех без исключения лингвокультур, в том числе и китайской. О китайском речевом этикете в целом и о способах вы- ражения извинения написано немало [3; 7; 13; 19; 20]. Однако можно с полной уверенностью утверждать, что в результате последних постперестроечных соци- ально-политических и экономических преобразований в КНР представление о том, какими и в каких речевых ситуациях актами извинения пользуются «ти- пичные китайцы», нуждается в новых дополнительных изысканиях с привлече- нием лексических данных корпусных национальных словарей, литературно- художественных источников и ассоциативных экспериментов. Необходимо под- черкнуть, что китайский язык отличается значительным разнообразием и неод- нородностью речевых формул извинения, распространенных в КНР, Гонконге, Сингапуре и на Тайване, что является предметом специальных научных изыска- ний. Существует также единое для китаеязычного мира многообразие формул, где извинение (прощение) усилено при помощи различных возвышенных из письменного языка вэньяня интенсификаторов типа: 致致(приносить извинения), 赔罪(просить прощение), 赔礼, 赔礼礼致(извиняться), 赔赔(приносить извинения) и др. Нас же в данном случае интересует главным образом современная языковая культура в КНР.

На основе уже имеющихся отечественных исследований, китайских источ- ников и собственных наблюдений, связанных с изучением китайского коммуни- кативного поведения в ситуациях выражения извинения, можно выделить сле- дующие его характерные типологические особенности.

Во-первых, национально-культурная специфика речевого поведения совре- менных китайцев опирается на даосистские, конфуцианские и буддистские эти- ческие каноны, выработанные в древнем и средневековом Китае. В Китае тра- диционно считается, что излишнее использование вежливых форм извинения не столько является способом сохранения гармоничных отношений с другими чле- нами коммуникативного сообщества, сколько портит их имидж и «лицо». Ки- тайцы «любят лицо», стремятся всеми силами его «сохранить» и больше всего боятся его «потерять». «Лицо» – базовый архетип поведения китайцев во всем, в том числе и в речевом акте извинения. Они стремятся идти на всё, даже на смерть, чтобы сохранить лицо (死死死死死死罪– сы яо мяньцзы хо шоуцзуй).

По мнению Браун и Левинсона, фактор «сохранение лицо» непременно при- сутствует при оценке извинения и в англоязычных культурах. Речевой акт изви- нения с этой точки зрения «подрывает» (face-threatening) лицо извиняющегося и «спасает» (face-saving) имидж адресата, поскольку наносит ущерб авторитету говорящего, в то время как авторитет адресата не страдает [14, с. 68, 187, 286].

Аналогичную картину можно наблюдать и в русской культуре. Известный русский фразеологизм ударить лицом в грязь (не оправдать надежд, чаяний ок- ружающих) является тому ярким примером. Но вместе с тем в отличие от мно- гих других национальных тактик сохранения лица китайские тактики отличают- ся большим разнообразием и особой стратагемностью. Следуя национальной традиции, китайцы признают огромную важность учения о «золотой середине».

Как уточняет известный ученый Линь Юйтан: «…и дело здесь не только в гео- графии, но и в жизненных идеалах китайцев, прежде всего в неприятии крайно- стей, в приверженности запросам простой человеческой жизни, несмотря на всю их тривиальность. В итоге наши мудрецы пришли к выводу, что открыли глав- ную истину, общую для всех философских школ» [6, с. 114].

Во-вторых, выбор ситуаций и речевых формул извинения в любом языке за- висит от нескольких условий: 1) социально-психологическая дистанция между участниками   общения;   2)   коммуникативный   статус   участников   общения;

3) коммуникативные обстоятельства; 4) отношение субъекта к совершенному проступку [8, с. 13]. У китайцев гораздо реже, чем у русских, встречаются раз- личные формулы извинения. В Китае традиционно не принято публично прино- сить извинения в случае невежливого, бестактного поведения (по русским мер- кам) в семье, на работе, общественных местах, на улице. Объясняется это, с од- ной стороны, грамматическими особенностями китайского языка – личные ме- стоимения практически не допускают прямого сочетания с глаголами извинения.  Например:  对不不（ 对不不,  我我我我我我我赔–  Извините,  я  вас  не  понял） ;不不不不 （ 不不不不不我我书不不书不– Извините за то, что испачкал вашу книгу） и др. 礼致（ 不不我礼致不礼致， 结果果果结， 唯唯诺诺唯唯唯不不– Независимо от того, из- виняюсь  я  или  нет,   результат  один  и  тот   же,   но   обещание   еще  хуже;   向我礼致， 刚才才才才刚， 我不我才讲赔我， 别介不不！– Я извиняюсь перед тобой, я про- сто наговорил глупости, я больше не буду нести вздор, не обращай внимания!） 抱 致 （ 打 扰 我 我 ， 很 抱 致 –    Простите    за    то,     что     побеспокоил; 我 很 抱 致 ， 不 应 应 不 不 我 应 不 –  Извините,  я   не   должен   был   брать   его   вещи） и   др.  С другой стороны, во всех этих случаях коммуникант не берет вину на себя, а как бы старается оправдать себя и сохранить свое «лицо», констатируя сам факт случившегося или в лучшем случае объясняя все его внешние обстоятельства.

В-третьих, одной из доминантных ценностей китайской коммуникативной культуры считается эмоциональная выдержанность, т.е. умение сдерживать и контролировать свои эмоции. Эмоциональная сдержанность и самоконтроль – важнейшие особенности поведения китайцев, неотъемлемые составляющие по- нятия «лицо». Несдержанность и отсутствие контроля расцениваются как свиде- тельство недостаточной зрелости, невоспитанности, ставят окружающих в не- удобное положение. Китайский язык очень удобен для того, чтобы сохранить свое «лицо», скрывать свои мысли и не указывать четко на субъект действия, нередко опуская связующие звенья в высказывании.

Основным источником сведений о формулах вежливости являются справоч- ники по речевому этикету, где предлагаются в основном популярные разговор- ные выражения, их сходства и различия, адресованные иностранцам, изучаю- щим китайский язык. Имплицитные формы извинения без объяснения того, за что конкретно и перед кем просят прощения, приводятся как синонимичные ва- рианты. В справочнике «Популярные китайские разговорные выражения» среди ряда фраз, нацеленных на сохранение «лица», в качестве такого примера приво- дится формула 我这不唯我我这(А разве я что-то не так сделал?), когда говорящий вместо извинения и уместного использования в подобных ситуациях формулы 对不不(Извините, простите) переспрашивает, перебивает собеседника, всеми си- лами стараясь выгородить себя [18, с. 124–125]. Другая разговорно-этикетная форма 我没说– трудно объяснить (неудобно), восходящая по смыслу к этикетной форме, приводимой в классическом памятнике по китайской историографии

«Исторические записки» Сыма Цяня (145–67 гг. до н.э.). Следует заметить, что данное выражение является формой оправдания при извинении и не содержит просьбы быть снисходительным.

В-четвертых, при изучении китайских формул извинения важно учитывать лексико-грамматические особенности средств выражения извинения в китай- ском языке. В исследованиях, связанных с проблематикой речевого акта извине- ния в китайской лингвокультуре, семантические особенности до сих пор менее изучены. Заслуживает внимания семантическая наполняемость лексем по отно- шению к речевому акту. Китайским студентам-филологам 2 курса, обучающим- ся в 2019 году во ВГУЭС (всего 86 человек), авторами данной статьи было пред- ложено письменно выполнить следующее задание: составить как можно больше этикетно-речевых выражений, обозначающих извинение, уместных в данной речевой ситуации (в условиях студенческой жизни в России). Результаты опроса показали, что китайские студенты предпочитают использовать для выражения извинения следующие эксплицитные обороты: 对不不， 我错我 (Извините, виноват), 请原请我(Пожалуйста, извините меня) 很抱致(Прошу прощения)， 希希我希原请 (Надеюсь на вашу благосклонность), 给您您您给我(Простите за беспокойство), 万 万 抱 致 (Крайне сожалею), 深 深 致 不 (Глубоко сожалею), 不 不 不 不 (Прошу проще- ния), 深感很抱致 (К большому сожалению), 请原请我我请错(Прошу простить за мой просчёт), 我向我我我致不(Выражаю вам свое сожаление) 我向您礼致(Приношу Вам свои извинения), 我诚诚我向您礼致(Приношу Вам свои искренние сожаления).

Итоги эксперимента позволили нам сделать вывод о достаточной компе- тентности опрошенных китайских студентов в вопросе владения речевыми штампами «извинение».  Идея  речевых  жанров  «извинение»  принадлежит Н.А. Ковалевой, разработанная на идеях М.М. Бахтина и Т.В. Шмелевой о том, что речевой жанр – это «особая модель высказывания, из чего следует, что ана- лизировать его необходимо в двух направлениях: исчисление моделей и изуче- ние их воплощения в различных речевых ситуациях» [2, с. 34–37]. Не вдаваясь глубоко в проблему речевых жанров извинения в китайском языке, поскольку это тема отдельного исследования, заметим здесь лишь важную мысль о том,  что извинение относится к особым формам речевого этикета, цель которых – выразить свое отношение к «вине» для создания благоприятных условий реали- зации речевого акта.

Изучение изолированных языковых форм без учета всего многообразия экс- тралингвистических параметров конкретной коммуникативной ситуации в ки- тайском языке и литературе не обеспечивает правильного толкования речевого акта извинения у китайцев. Несомненной является позиция адекватного отраже- ния работы души китайского гражданина, отважившегося на извинение. Как бы- ло показано выше, китаец отчаянно боится потерять лицо, и чем чернее душа человека, тем огромнее его страх потери лица. Вопрос о «китайской душе» не ставился раньше в лингвистической литературе, однако анализ душевных факторов в «межличностных интеракциях» (термин Ратмайр) китайцев, их эмо- ционального поведения в сложной коммуникативной ситуации извинения пока- зывает, что китайцу порой невозможно признать себя виновным.

В исследовательской части данной статьи мы формулируем гипотезу о не- обходимости осознания чувства вины для совершения речевого акта извинения, это глубокая работа души, эмоционального переживания, истинного страдания. Принято считать, что только русская душа трагична, всегда в смятении и сомне- нии, но, как явствует из молодой китайской литературы, китайцам тоже свойст- венны душевные страдания и чувство вины. Происходит это только в очень тра- гичных обстоятельствах, но именно такие ситуации, на наш взгляд, раскрывают истинный характер китайцев. В предлагаемом здесь анализе прискорбных си- туаций, в которые попадают герои таких рассказов, как «Без гнезда», «Грехи человеческие» и др., написанных современными авторами, мы становимся сви- детелями непрототипических видов извинения, когда обиженная сторона не же- лает примирения. Однако по прошествии времени и при содействии сочувст- вующих обеим сторонам свидетелей герои приходят к консенсусу, в этом пере- ходе от вражды к пониманию и заключается способность китайцев к серьезной, труднопостигаемой работе китайской души.

В когнитивной модели «человека извиняющегося» выделяются прототипи- ческие (или кооперативные) и непрототипические (конфликтные) ситуации. По- нятие прототипических ситуаций извинения было введено А. Вежбицкой, в них извиняющийся строит свое речевое поведение в соответствии с коммуникатив- ными ожиданиями собеседника [1, с. 91–92]. Тогда говорящий использует фор- мулы вежливости, аргументы и доказательства отсутствия злонамеренности в своих поступках и получает прощение адресата.

Отечественный исследователь Ю.В. Туфанова расширила эту модель за счет иного положения вещей, когда бесконфликтное общение невозможно. «Нередко, несмотря на все вербальные и невербальные усилия адресанта (человека, прино- сящего извинение), ситуация общения становится конфликтной. В такой ситуа- ции происходит столкновение интенций собеседника (кооперативной со сторо- ны адресанта и конфликтной со стороны адресата)» [12, с. 10]. Это и будет не- прототипическая ситуация.

Учеными делаются попытки выявить признаки непрототипических ситуа- ций в зависимости от самого взгляда на такую ситуацию. Единства мнений пока нет, но допускается, например, понимание ее как соединения прототипических признаков  с  непрототипическими,  некоторого  соединения  черт  тех  и других:

«Отход от прототипа мы наблюдаем в таких случаях, когда появляются новые признаки или характеристики ситуации извинения, отличные от прототипиче- ских» [12, с. 9]. Появляются такие неожиданные характеристики, как «адресант извиняется за другого человека» или «извинение сигнализирует о сбое в обще- нии», «адресант приносит извинение – адресат не принимает его» [Там же, с. 9]. Из опыта нашего изучения различных ситуаций общения на примере современ- ной китайской прозы и анализа вербальных и невербальных способов межличностного взаимодействия были выведены такие компоненты непрототипических ситуаций: адресат не склонен к кооперации; извиняющийся умаляет свой авто- ритет самим актом просьбы о прощении; принимающий извинение возвышается в собственных глазах; адресат может потребовать возмещения ущерба; винова- тый способен приписать себе даже несуществующую вину; извинение за друго- го человека в экстремальных условиях требует огромных моральных и физиче- ских сил; страдание обеих сторон при экспрессивном акте прощения способно привести к их кооперации.

Анализ устно-речевых дискурсов

Первый пример диалогического дискурса взят из рассказа молодого китай- ского писателя Чэна Инбина «Радость встреч» [25]. Со стороны молодого героя, прозванного «старина Чэн», извинение прозвучало в довольно пикантных об- стоятельствах и фактически не было принято так, как это должно быть. Обра- тимся к ситуации: старина Чэн человек молодой, открытый, гостеприимный, в день его зарплаты друзья, зная об этом, без стеснения приходят к нему, чтобы вкусно поесть за его счет, и он не в силах им отказать. И вот однажды ему по- звонили по телефону, но разговаривать не стали, через некоторое время он по- лучил эсэмэску с просьбой встретиться вечером у входа в парк.

«Поколебавшись, я решил пойти на эту встречу. … Отправил на тот но- мер сообщение: «Ты где?» Ответили: «В парке слева на каменной скамейке, под третьим камфорным деревом». Пошел туда и увидел девушку. Я разволновался и в то же время воодушевился, запахнув от волнения пальто, подошел и поздо- ровался. Затем потер руки и спросил:

• Вы меня ждали?

Девушка обрадованно вскочила и сказала:

• Пойдем! Я опешил:
• Куда пойдем?
• Пойдешь – узнаешь. Пятьдесят юаней. В смятении я шарахнулся от нее:
• Простите! Простите! Вышло недоразумение, я ошибся!

Женщина, глядя на мое смущение, как ни в чем не бывало, спросила:

• А не все ли равно, к кому тебе обращаться?» [25, с. 435]

«犹犹我犹， 我我我我我我我我。我给我我给我我我我给不我我我， 我我那那我那那那边那犹那樟树樟我樟樟樟。我我请我， 我我我那我果那那我那我樟樟樟， 我我我紧紧我我我紧紧， 于唯于我于外外我樟外我外我我那我我外外说， 我不。接接我接接接接说， 我你我？我那我很那紧我外不那说， 我走。我果愣说， 我我我？她说， 我我不去去礼我？五五块块。我我我我我我我开她我接说， 不不不不不不不不我你错我我。我那我那接我我那结不那果样我说， 嘁， 你谁不唯果结？！»  [ 程程程, с. 5]

Ситуация необычная, и коммуникативная интенция героя рассказа по имени Чэн, состоящая в отказе от встречи с девушкой «с улицы», понятна читателю. Чэн прибегает к конвенциональной формуле вежливости, хотя, судя по его фи- зическому состоянию в этот момент, он ошеломлен и обескуражен. Автор рас- крывает его смятение с помощью таких лексических единиц, как разволновался, воодушевился,  запахнув  от  волнения  пальто,  потер  руки,  читатель  ожидает романтическую встречу, это чувство остается с читателем, когда он глядит на обрадованную девушку. Но то, что она произнесла, повергает Чэна в ужас и пол- ную растерянность, что подтверждается использованием таких глаголов, как опешил и шарахнулся. Эти невербальные характеристики свидетельствуют о разных моделях мира двух героев, и извинение, произнесенное Чэном, показы- вает не только его благовоспитанность, но и явный испуг. Так, с помощью сти- листического приема обманутого ожидания (герой явно не ожидал встретить девушку легкого поведения) автор разрушает возможную идиллию, к которой Чэн уже стал приближаться в своем воображении. Примечательно, что произно- ся извинение, он берет на себя вину за происшедшее с ним: «Простите! Про- стите! Вышло недоразумение, я ошибся!» Согласно Р. Лакоффу, личность изви- няющегося меняется, он как бы признается в своей несостоятельности, но в то же время герой может и вырасти в глазах окружающих или в собственных глазах [15, с. 24]. Отказываясь от услуг проститутки, он, конечно, вырастает в собственных глазах, но автор этого не показывает. Каким же образом осознание данной ситуации помогает понять настоящую ценность произнесенного прощения?

С одной стороны, прототипическим является само извинение и ожидание говорящим понимания со стороны девушки. С другой стороны, мы становимся свидетелями неприятия этого извинения, т.е. ожидание не оправдалось, и по- добная ситуация приобретает черты непрототипической. Ее непрототипичность подтверждается также умением героя вести себя «по-джентльменски», считать случившееся недоразумением, а себя виноватым в нем. Соединение в одном ре- чевом акте извинения черт прототипической и непрототипической ситуаций де- лает ее непрототипической.

Объектом следующего комплексного прагма-лингвистического анализа служат речевые акты рассказа «Без гнезда» молодого китайского писателя Сюн Юйцюня [24]. Они представляют собой диалогические фрагменты, основной целью которых является озвучивание (выражение) чувства вины в качестве из- винения. Чувство вины в Китае связано с социальными проблемами, а именно с «неразумным» устройством общества. Так, автор подчеркивает жалкое положе- ние деревенского жителя в огромном городе с его чрезвычайно развитой пре- ступностью – сын главных героев рассказа по имени Го Юнь попадает в лапы рэкетиров, в результате чего совершает самоубийство и вместе с собой убивает невинную крошку, маленькую девочку, что является непостижимым поступком с его стороны. Естественно, он принес невыразимое горе своим родителям, а также родителям маленькой девочки. Такова завязка рассказа, и читателю пред- стоит понять, как же это могло произойти. Отцу юноши Го Жуйжэню и его ма- тери Лун Шанъин сообщают о том, что их сын покончил с собой, прихватив пе- ред тем, как броситься с моста, трехлетнего ребенка. У родителей даже нет де- нег, чтобы приехать в город и забрать тело своего сына, но ими занимается жур- налист, который добивается субсидирования. И вот родители, убитые двойным горем, оказываются в большом городе для опознания их молодого сына и дос- тавки  его  тела  в  родную   деревню.  Кроме   огромного  горя,  постигшего  их  в результате потери сына, отец испытывает огромное чувство вины перед родителями девочки, он рвется извиниться перед ними, покаяться за сына, попытать- ся хоть как-то оправдать его. Рассмотрим первую ситуацию и проведем ее не- прототипический анализ для понимания поведения героев в весьма трагической ситуации.

Журналист приехал к родителям девочки вместе с Го Жуйжэнем и Лун Шанъин (родителями погибшего юноши), а также с зятем Чжан Туном, он помог им подняться по лестнице и позвонил в дверь. Внутри раздался голос Жэнь Чуа- ня, отца погибшей девочки. «После некоторой заминки дверь со скрипом от- крылась. Отец малышки высунул голову, на его лице по-прежнему застыло скорбное выражение. Он недоверчиво уставился на них. Го Жуйжэнь и Лун Шанъин тут же вышли вперед:

• Мы пришли извиниться перед вами!

Жэнь Чуань сначала растерялся, а потом понял, что перед ним родители того самого убийцы Го Юня, который лишил жизни его девочку. Внезапно он заорал громким голосом:

• Извиниться? Я не приму ваши извинения!

Го Жуйжэнь, Лун Шанъин и Чжан Тун разом плюхнулись на колени перед ним. Старики не знали, что сказать, и хором твердили «простите, прости- те». …

Жэнь Чуань не мог больше сдерживать чувств:

• Моя девочка-а-а-а… зачем он убил мою девочку… Это слишком жестоко. Извините?! Извините?!!!! – Жэнь Чуань размахивал руками, все больше впадая в неистовство. – Если действительно хотите извиниться, так для начала вер- ните мне деньги на лечение. Я потратил несколько десятков тысяч!

Старики твердили «простите», не зная, что и делать. Го Жуйжэнь за- бормотал:

• Мы и подумать не могли, что наш сыночек приедет в Гуанчжоу на зара- ботки и совершит тут преступление… а денег у нас нет.

Жэнь Чуань от скорби перешел к ненависти:

• Так вы сына воспитали? То есть на вас, как на родителях, нет ответ- ственности? Почему вашему сыну-мерзавцу понадобилось убивать трехлетне- го ребенка?!

Лун Шанъин захлебывалась от слез:

• Наш сынок тоже погиб… Простите… простите…» [24, с. 29].

犹犹我犹犹钟， 门“嚓”果一打开我。小小那我小亲小小小小亲我， 脸樟上上唯上上我上上， 不他他我希接不们。郭郭郭、龙樟上龙樟樟外： “我们给我礼致我我！”小小迟他我果我， 当不当当死外外接我我去唯人死人人那人我人接郭人我小人， 不他上他一他接： “礼致？！我不我接死我们我礼致我！”

郭郭郭、龙樟上、紧同“扑扑、扑扑”果齐向不一我樟我。老我不去说老说不， 果那劲说接“对不不， 对不不！”小小任紧任任我小我， 与记与果不与不我郭郭郭。与龙樟上龙， 她她说我不她不我， 哭接“对不不不， 对不不不！”嗓死呜嗓、嘶哑、苍凉。

小小我我再再不再人人我深上： “我不不我那人不， 不为老说死人我那人？我们果不们们不！她才我才才， 才犹岁不！我还我我我我我她我果樟， 还我我不不没她， 她唯她我才我才才我不！她去这结死我！”小小哭接， 泪泪泪经我再： “她她欢她那她， ̌次次唯次果次， 我们果我我我给她们！她她  我懂不， 去礼知我穷， 次次去我。我那还还接死那那那那外我我樟那， 我她感我我我见她不感我， 她

死我死死我！我给她们我那我， 她她肿我肿我果那不肿我。对不不， 对不不去不不？！”小小挥挥接我接， 上绪情我情情挥： “我我唯打我我， 我果那我我我她块死块果知我， 我们死唯诚你礼致， 我们你不医药药医我。医药药我医我犹万医不！”

郭知我说接对不不， 不去不不唯不。郭郭郭说： “我们块我我， 我她感不我才才打我我没违没我懂……我我我块不……”

小小任伤你伤为没任： “我们去这结块人死不？！我们小人去我我们小？我们你们我人死为老说

死人果那犹岁我小要？”

龙樟上泪上不上一， “我人人我我我丢我不。对不不， 对不不……” [21]

Перед нами яркий экспрессивный речевой акт, пропозицией которого явля- ется столкновение двух намерений: со стороны адресанта, стремление к коопе- рации, родители юноши надеются на прощение своего сына, соглашаясь с тем, что он совершил чудовищное преступление, а со стороны адресата (отца девоч- ки) полное неприятие этого извинения, речевая атака, сопровождаемая оскорб- лениями и угрозами. Следует отметить, что сам адресант не принимал участия в преступлении, что делает данное извинение непрототипичным, однако чувство вины за сына, безысходное горе в связи с его смертью и невыразимая печаль по поводу гибели девочки привели родителей Го Юня в дом этой девочки в надеж- де получить прощение. Тем не менее, отец девочки не в состоянии что-либо по- нять и принять, его собственное горе разбудило в нем нечеловеческие страсти, и он унижает достоинство этих людей, наносит оскорбления не только в сторону родителей, но и их сына.

Сами языковые средства, используемые автором, отражают различия между сторонами, хотя социально они равны, и те и другие приезжают в большой го- род на заработки и едва сводят концы с концами. Но со стороны потерпевших другая сторона социально ниже… Естественно, что отказ принять извинение является репликой, противоречащей кооперативному поведению, превентивное заявление отца погибшей девочки: «Извиниться? Я не приму ваши извинения!» усиливает чувство вины родственников мальчика, которые горестно восприни- мают то, что произошло, и хотя не понимают, почему их ребенок поступил так, но готовы признать себя виновными за то, что свершилось.

Понять атмосферу разлада помогает широкий контекст. Следует отметить ярко выраженную печаль отца девочки, о ней свидетельствует оценочное слово- сочетание  «скорбное  выражение»  (лица  героя),  а  также  неожиданный  крик:

«…заорал громким голосом». Речевая партия Жэнь Чуаня богата и разнообразна, она углубляется за счет авторских комментариев: «Внезапно он заорал», «не мог больше сдерживать чувств», «от скорби перешел к ненависти», их эмоцио- нальный накал создает атмосферу нарастающего напряжения. Не будучи в силах сдержать нахлынувших на него эмоций, отец девочки фактически плачет, о чем свидетельствуют фонетические экспрессивные средства: преднамеренное нару- шение  написания  слова,  графон,  который  передает  его  реальное  звучание.  В данном примере это графическое удлинение слова «девочка» («Моя девочка-а- а-а), передающее модуляцию голоса глубоко несчастного отца от крика, перехо- дящего в плач. Цель этого графона, так же как и графической комбинации во- просительного знака с четырьмя восклицательными («Извините?!!!!»), состоит в создании образа человека горюющего, неспособного воспринять какие-либо до- воды. Это состояние усиливается требованием возместить ущерб за лечение де- вочки у бессребреников-родителей юноши. Авторский комментарий «Жэнь Чу- ань от скорби перешел к ненависти» и последующая реплика «Так вы сына вос- питали?» служат доказательством того, что отец девочки считает себя вправе оскорблять и унижать адресанта, утверждая свое верховенство над принижен- ными, безответными стариками. Беззастенчивая нахрапистость отца  девочки, его интенсиональное воздействие на родителей с помощью оскорбительного проклятия на голову их «сына-мерзавца» (слова Жэнь Чуаня) усиливают их чув- ство вины. Искренность их извинения подтверждается авторским комментари- ем: все трое «разом плюхнулись на колени», а также бесконечным повторением

«Извините…  Извините…».  Попытка  матери  юноши,  осмелившейся  сказать

«Наш сынок тоже погиб», также звучит как извинение и является способом при- влечения внимания с тем, чтобы вызвать сочувствие и жалость. Коннотативный потенциал их жалобы отклоняется адресатом, и встреча завершается коммуни- кативным коллапсом.

Несмотря на коммуникативную неудачу в первой встрече, герои рассказа

«Без гнезда» находят в себе силы для примирения. Между двумя встречами про- ходит большая работа души непосредственных участников конфликта, а также активная, деятельная помощь со стороны журналистов и директора развлека- тельного центра по фамилии У, который выразил готовность помочь финансово обеим семьям. Вторая встреча состоялась после похорон девочки, журналист пригласил обе семьи в приемную редакции газеты. В семье Жэней появляется еще одна родственница по имени Цзян.

«Журналист решил разрядить обстановку:

• Пусть господин У скажет пару слов. Господин У заговорил:
• Я надеюсь по мере сил помочь обеим семьям справиться с трудностями. Сейчас все общество озабочено этой ситуацией. После случившегося обстанов- ка очень гнетущая. Но это не должно стать лейтмотивом общественной жизни. Мы надеемся, что умершие обретут вечный покой, а живые не станут питать ненависть, нужно освободиться от вражды и от скорби.

После его слов обстановка слегка разрядилась. Го Жуйжэнь поднял голову  и посмотрел на Жэней, стоявших напротив. Цзян поблагодарила господина У, она тоже теперь смотрела на семью Го, и ее взгляд слегка потеплел.

Внезапно Го Жуйжэнь потянул супругу, чтобы та встала, оба зятя при ви- де этого тоже поднялись с места. Го Жуйжэнь сказал:

• Я перед вами извинился и извинился искренне.

Услышав слова старика, представители семьи Жэнь не могли и дальше си- деть и по очереди поднялись. Теперь все в приемной стояли.

• Наш сынок Юнь дома всегда был послушным, никогда ничего плохого не делал, был хорошим мальчиком. Он приехал на заработки – и все ради семьи, – продолжил старик. – Я и подумать не мог, что в Гуаньчжоу он станет таким! И представить не мог!
•  Простите! Простите! – зарыдала Лун Шанъин, сложив ладони и кланя- ясь. – Простите!

Го Жуйжэнь оперся на край стола, медленно шаг за шагом он подошел и встал перед Жэнь Чуанем.

• Простите! – Он схватил Жэнь Чуаня за левую руку. – Простите!

Лун Шанъин тоже подошла и со слезами схватила отца девочки за правую руку. Жэнь Чуань растерялся, на его глаза навернулись слезы.

Лун Шанъин плюхнулась на колени:

• Я перед вами извиняюсь.

Жэнь Чуань тут же наклонился и подал ей руку. Цзян тоже подскочила помочь старухе подняться:

• Тетушка, тетушка, не надо так, тетушка. Мы вас не виним, правда, не виним» [24, с. 43].

记与她记者者者， 开口说： “你请先你先说先先走。”

先你先说： “希希希我我希希， 帮帮先知我我小帮难。现我在在我果我现你这在懂上。懂上给先后， 深感者者果感很压感。这不应应唯在我我不不不， 我们希希死与我我为我， 希希先与不我希任， 他知果不大大希任， 大大上没。”

先总经吴说吴赔， 室室我者者我室记者。郭郭郭郭不亲， 那接对死我小知。姜那姜说深说先你先， 她郭她那接郭知， 她上眼眼变眼者我。

他上， 郭郭郭郭接那边我老郭外我不我， 旁边我先那那旁见旁小我边挥， 我外接外我不我。郭郭郭说： “我给我们礼致我， 我我你我我给我们礼致我我。”

那接老我这说说， 小知我我那不再我， 纷纷外我不我。屋我室我我果外不我我。

“我我人我我知我果感很我赔， 任我我我没请老说从懂， 唯那不我人。不小我打我， 我唯为我我

们知我。”老我继继说， “我她感不果感才才去上我这结！我她感不！”

“对不不不， 对不不不！”龙樟上哭接我接上五， “实我对不不不！”

郭郭郭与接郭郭， 果ѫ果一， 我感我小小我死外， “对不不不！”不果不他再小小我那接， 龙樟上我我我请我， 他接小小我抓接， 哭接。小小我任接任任我， 泪泪我她泪我打伤。

“卟卟。”龙樟上一我樟我， 说： “我给我赔罪我……”小小我任任任我郭。姜那姜我任紧姜樟那我搀与： “阿阿， 您别这结， 阿阿， 您别这结。不不我， 我我不不我。”

Данный фрагмент встречи враждующих сторон имеет вполне объективную пропозицию (провал коммуникации в предыдущем разговоре), а также субъек- тивную цель (иллокуцию) со стороны родителей Го Юня, которые не теряют надежды получить прощение от семьи Жэнь. Непрототипичность данной ситуа- ции состоит в том, что две семьи пришли на новую встречу, не достигнув взаи- мопонимания, не помирившись. Благородна роль директора развлекательного центра господина У, который своей проникновенной речью призывает их «осво- бодиться от вражды и от скорби». Есть основание полагать, что этот призыв яв- ляется главным мотивом организованной встречи и желанием помирить враж- дующие семьи. Несомненная щедрость души господина У изменяет атмосферу непонимания и неприятия между семьями. Для доказательства этого факта автор использует свой комментарий и прямую речь героев. Так, по окончании речи господина У «обстановка слегка разрядилась», невербальные средства описания героев показывают, как оттаивают их сердца, какую громадную работу произво- дит душа представителей обеих семей: «Го Жуйжэнь поднял голову», представительница семьи Жэнь Цзян «поблагодарила господина У», более того, «ее взгляд потеплел». Если в предыдущей встрече наблюдалось нарастание агрессии, то в этой встрече участники ее прилагают усилия к тому, чтобы преодолеть чувства вражды и ненависти, в этом читатели рассказа распознают глубокую китайскую душу. Из непрототипической ситуация превращается в прототипическую, кото- рая, как указывалось выше, основана на коммуникативной кооперации. Мы на- блюдаем, как отец юноши вновь обретает достоинство и напоминает Жэнь Чуа- ню о том, что он уже извинился перед ним, добавляя при этом «…и извинился я искренне». Признаком примирения является встречное движение семьи Жэнь, которые больше «не могли сидеть», и теперь все стояли. Сколько глубокого смысла заложено в этой авторской квалификационной фразе, создающей атмо- сферу доверительного контакта, ее можно считать кульминационной точкой всего рассказа. С этого момента начинается антиклимаксное разворачивание текста: слова отца об их ушедшем сыне, явное чувство раскаяния за его непо- нятное поведение в большом городе теперь услышаны и поняты. Эмоционально- психическое состояние родителей, экспликация отчаяния еще продолжается: все повторяет как заклинание слова «Простите! Простите!» рыдающая мать, хва- тающаяся за правую руку Жэнь Чуаня, просьба о прощении звучит и из уст отца, но уже нет ощущения беспомощности, герои осознают необходимость примире- ния. Узуальная семантика слова «простите» содержит в себе ожидание ответно- го действия, и в поведении, в жестах и выражениях лиц родственников погиб- шей девочки чувствуется потепление. Эмотивное содержание фрагмента обога- щается синтаксисом: императив «Тетушка, тетушка, не надо так, тетушка» ре- презентирует поворот в сторону примирения, это увещевание тетушки полно понимания, уважения и прощения. Последнее усиливается за счет финальной всепрощающей фразы со стилистическим повтором «Мы вас не виним, правда, не виним», которая звучит ласково и убедительно и тем самым усиливает эффект мирного разрешения конфликта. Снятие вины с души родителей юноши пред- ставлено автором настолько правдиво и экспрессивно, что у иноязычного чита- теля формируется самое высокое оценочное суждение о китайском характере и китайской душе.

Соединение прототипического и непрототипического анализа экспрессив- ного акта извинения в китайской литературе позволяет сделать вывод о тонкой китайской душе. Такая душа способна не только на оправдание и не столько на оправдание своих действий, сколько на критическое отношение к самому себе, взять на себя вину других людей и за них просить прощения.

Заключение

Изученные способы лексического обозначения и выражения речевого эти- кетного акта извинения отражают определенные национально-культурные и универсальные особенности говорящих на китайском языке и представляют не- сомненный интерес для курса теории и практики перевода, а также теории меж- культурной коммуникации. Такие выражения представляют особую семантиче- скую сложность для понимания и интерпретации неносителями языка в услови- ях изучения языка во внеязыковой среде, поскольку являются эмоционально окрашенными и национально маркированными. Последовательное обучение сту- дентов, изучающих китайский язык, использованию национально-речевых так- тик «извинения» равно, как и «приветствия», «прощания», «выражения благо- дарности» и др., должно непременно сопровождаться систематичным обраще- нием к особенностям речевого акта в китайской лингвокультуре.

Авторами проведен лишь частичный анализ речевого акта «извинение» в современном китайском языке – на материале словарных статей и современных художественных произведений. В дальнейшем работа может быть расширена проведением опросов носителей языка, принадлежащих к разным социальным группам, анализом языковых средств массовой информации, сериалов и ток-шоу на китайском языке.

1. Вежбицкая А. Семантические универсалии и базисные концепты. – Москва: Языки славянских культур, 2011. – С. 91–124.
2. Ковалева Н. А. Жанровая природа извинения в русском языке // Вестн. Волгоград. гос. ун-та. – 2009. Сер. 2: Языкознание. – № 1 (9). – С. 34–37.
3. Коммуникативное поведение (Русское и китайское коммуникативное поведение). –
4. Воронеж: Истоки, 2002. – Вып. 1. – 76 с.
5. Серль Дж. Р. Классификация иллокутивных актов // Новое в зарубежной лингвисти- ке. – Москва, 1986. – Вып. 17. – С. 170–194.
6. Ратмайр Р. Прагматика извинения: Сравнительное исследование на материале русско- го языка и русской культуры / пер. с нем. Е. Араловой. – Москва: Языки славянской культуры, 2003. – 252 с.
7. Плетнева Е. А. Коммуникативно-прагматический диапазон формул извинения в бри- танской языковой культуре: автореф. дис. … канд. филол. наук. – Воронеж, 2009. – 20 с.
8. Ли Сюэянь. Концепты «благодарность» и «извинение» в языковой картине мира рус- ских (с точки зрения носителя китайского языка и культуры): автореф. дис. … канд. филол. наук. – Москва, 2006. – 23 с.
9. Линь Юйтан. Китайцы: моя страна и мой народ / пер. с кит. и предисл. Н. А. Спешне- ва. – Москва: Вост. лит., 2010. – 335 с.
10. Ларина Т. В. Категория вежливости и стиль коммуникации: Сопоставление англий- ских и русских лингвокультурных традиций. – Москва: Языки славянских культур, 2009. – 512 с.
11. Ларина Т. В. Категория вежливости в английской и русской коммуникативных куль- турах: монография. – Москва: РУДН, 2003. – 251 с.
12. Стернин И. А. Теоретические проблемы изучения коммуникативного поведения //Русское и китайское коммуникативное поведение. – Воронеж, 2002. – Вып. 1. – С. 5–9.
13. Туфанова Ю. В. Коммуникативная ситуация извинения: когнитивно-прагматический подход: автореф. дис. … канд. филол. наук. – Иркутск, 2010. – 16 с.
14. Ягуфаров Р. А. Речевые стратегии в реализации этикетной ситуации извинения в ки- тайском языке (диахронический аспект) // Новое слово в науке: перспективы развития: материалы VI Междунар. науч.-практ. конф. (Чебоксары, 20 ноября 2015 г.) / редкол. О.Н. Широков [и др.]. – Чебоксары: ЦНС Интерактив плюс, 2015. – С. 224–226.
15. Brown P., Levinson S. Universals in language usage: politeness phenomena // Questions and Politeness: strategies in social interaction. – N.Y., 1978. – Р. 68, 187,
16. Robin Tolmach Lakoff. Apologies as Language Politics; The Un-Apology // The Language War. University of California Press, Berkeley, Los Angeles, London, 2001. – P. 23-31.
17. Trosborg A. Interlanguage Pragmatics. Requests, Complains and Apologies // Studies in Anthropological Linguistics. # 7. – Berlin. New York, 1995. – 410
18. 程迎兵。相见欢 – URL: // http://blog.sina.cn/dpool/blog/s/blog_75805a720100tdl7.html
19. 李傑群. 汉语流行口语. Popular Chinese Expression. Latest Edition. 萬人出版社, 2009. – P. 124–125.
20. 李力。中国人的面子观与汉语道歉的语用特点 // Journal of educational institute of Jilin province. – 2010. – №9. – P. 21–22.
21. 刘思，刘润清。对“ 道歉语”的语用定量研究//外国语 (Journal of foreign languages)/ 2005年第5期。P. 17–23。
22. 熊熊熊。任ذ– URL: http://blog.sincom.cn/s/blog_485f68420100070s.html
23. 汉俄他汉俄。Большой китайско-русский словарь.
24. 樟上外上刚他大俄刚大«汉俄他汉俄»编写编。樟上外上刚上熊小上在， 2009。2877页。
25. 俄汉俄俄汉俄。Русско-китайский словарь сочетаемости слов.孙致致不编。商务商书务。北北， 2003。2255页。
26. Сюн Юйцюн. Без гнезда // Времена и нравы. – Санкт-Петербург: Гиперион. – С. 10– 45.
27. Чэн Инбин. Радость встреч // Двойной зрачок. Китайская проза конца XX – начала XXI века / отв. ред. А.А. Родионов; сост. Н.Н. Власова, И.А. Егоров, А.А. Родионов: пер. с кит. яз. – Санкт-Петербург:  Институт  Конфуция  в  СПбГУ,  КАРО,  –  С. 433–446.

Для цитирования: Молодых В. И., Леонтьева Т.И. Об особенностях речевого акта из- винения в китайской лингвокультуре // Территория новых возможностей. Вестник Вла- дивостокского государственного университета экономики и сервиса. – 2020. – Т. 12, № 2. – С. 227–243.